Эдвард Элмер `Док` Смит - Первый Линзмен-2: Первый Ленсмен

— До свидания, Вирджил, — проговорил вслух человек с каштановыми волосами, — и удачи тебе!

— И тебе того же, Джордж, — сказал, прощаясь, светловолосый.

Норма, секретарша Сэммза, была сообразительной и весьма наблюдательной девушкой — другая бы просто не удержалась на подобном месте.

Она проводила взглядом ушедшего ленсмена, затем с головы до ног осмотрела своего шефа.

— Никогда не видела ничего подобного, мистер Сэммз, — заявила она. — Если не принимать во внимание разницу в цвете волос и некоторое отличие… хммм… в осанке, он легко бы сошел за вашего близнеца. Мне кажется, дело не обошлось без общих предков?

— Ну, конечно. Мы кузены — точнее, четвероюродные братья… пожалуй, степень нашего родства можно назвать именно так. Мы знали о существовании друг друга многие годы, но встретились только сейчас.

— Четвероюродные братья? Что это означает?

— Ну, скажем, так — жили-были два человека, которых звали Альберт и Честер…

— Вы уверены в этом, шеф? Может быть, два ирландца Пат и Майк? — поддразнивающе улыбнулась девушка. В рабочее время Норма была ловким, невозмутимым и умелым секретарем, но в короткие минуты передышки позволяла себе немного расслабиться. — Вы говорите как-то необычно.

— Наверное, потому, что сейчас я пытаюсь выступить в непривычном качестве исследователя собственной генеалогии. Однако, если мы продолжим это занятие, то увидим, что Честер и Альберт имели четверых детей каждый — двух мальчиков и двух девочек, по паре однояйцевых близнецов. И когда они выросли…

— Вы хотите попытаться уверить меня в том, что все эти близнецы переженились друг с другом?

— Именно так. А почему бы и нет?

— Потому что это было бы нарушением законов вероятности. Но продолжайте. Кажется, я начинаю понимать, к чему вы клоните.

— Так вот, каждая из этих пар имела одного, и только одного ребенка. Назовем этих детей Джим Сэммз и Салли Олмстед, Джон Олмстед и Айрин Сэммз.

Легкомысленный настрой Нормы мгновенно исчез.

— Джеймс Александр Сэммз и Сара Олмстед Сэммз — это же ваши родители! Теперь я понимаю… Значит, этот Джордж Олмстед — ваш…

— Совершенно верно. Я не могу подобрать этому родству точного названия — может, когда-нибудь вы серьезно займетесь генеалогией и разъясните этот вопрос. Так что не удивительно, что мы так похожи. Только нас не двое, а трое — у Джорджа есть еще и брат-близнец.

Светловолосый человек вошел в кабинет, закрыл за собой дверь и с помощью Линзы послал мысль Вирджилу Сэммзу.

«Сработало, Вирджил! Я говорил с ней добрых десять минут, и она ничего не заметила! И если уж мой парик провел вашу глазастую секретаршу, тот, что на вас, одурачит любого!»

«Отлично! Я тоже произвел проверку — на нескольких людях, известных своей наблюдательностью. Подозрений не возникло ни у кого.»

Отбросив последние сомнения, Сэммз вошел в массивный, защищенный от радиации и нейтронного излучения подъемник единственный транспорт, которым можно было попасть в подземелья Холма и выбраться из них. Вертолет доставил его в нью-йоркский астропорт, где стоял на ремонте «случайно» поврежденный лайнер, которым следовал Олмстед. Аннулировав билет Олмстеда до Лондона, Сэммз отправился в Нью-Йорк, прямо в офис сенатора Моргана. Его проводили в кабинет Геркаймера.

— Джордж Олмстед. Мне назначено.

— Да? — вежливо приподнял брови секретарь.

— Вот, пожалуйста, — ленсмен бросил на стол конверт — так, что тот оказался в дюйме от руки Геркаймера.

— Прошу вас, отпечатки пальцев… здесь и здесь… — Сэммз прикоснулся к стеклянной пластине. Секретарь нажал кнопку и произнес в микрофон:

— Сверьте эти отпечатки с картотекой. Сравните перфокарту из конверта с контрольной — с микронной точностью. — Он повернулся к ленсмену, который спокойно стоял перед его столом. — Вы понимаете — формальности, но они совершенно необходимы.

— Разумеется.

Несколько долгих секунд оба этих проницательных и сильных человека мерили друг друга взглядом, пытаясь проникнуть в мысли собеседника. Затем из микрофона донеслось неразборчивое бормотание, и Геркаймер, выслушав рапорт, сказал:

— Все в порядке, Олмстед. Перейдем к делу. Мы имеем весьма положительные отзывы о вашей работе, но вы, кажется, никогда не были связаны с тионитом?

— Нет. Я даже никогда не видел его.

— И что вы хотите от этого иметь?

— Ничего особенного… все, как обычно — содействие в повышении по службе… деньги, которые помогут мне и моей организации.

— Лично вам, а потом уже организации? Их глаза встретились: одни — горящие скрытой ненавистью, другие — бесстрастные, с холодными золотыми искорками.

— Стоит ли говорить столь откровенно? — усмехнулся Сэммз. — Кажется, вы хотели перейти к делу?

— Вероятно вы понимаете, что необходима проверка, Олмстед.

— Мне упоминали, что это возможно.

— И вам не любопытно было бы узнать — какая?

— Да нет, не особенно. Ведь вы прошли через нее, не так ли?

— Что вы хотите этим сказать? — Геркаймер резким рывком вскочил на ноги; его глаза горели уже неприкрытой яростью.

— Только то, что сказал — не больше и не меньше. Трактовать эти слова можете по своему усмотрению. — Сэммз был столь же спокоен и холоден, как и его взгляд. — Вы остановили свой выбор на мне, потому что я — это я. Не думали же вы, что странствия среди звезд сделают из меня подхалимом?

— Нет. — Геркаймер сел и вытащил из ящика два маленьких, прозрачных, похожих на капсулы тюбика, в каждом из которых можно было разглядеть следы пурпурной пыли. — Вы знаете, что это такое?

— Могу предположить.

— Одной такой пылинки достаточно, чтобы вырубить крепкого мужчину со здоровым сердцем. Сядьте. Здесь одна доза. Снимите крышечку, засуньте капсулу в ноздрю, сожмите и вдохните. Если вы сумеете потом оставить вторую дозу на столе, вы останетесь в живых и, таким образом, пройдете проверку. Если нет — умрете.

Сэммз сел, затолкнул капсулу в ноздрю и вдохнул.

Его руки безвольно упали на крышку стола, пальцы сжались в кулаки, под кожей обозначились туго натянутые сухожилия. Лицо побелело, челюсти сжались; тело напряглось, словно в смертельной агонии. Сердце яростно колотилось, дыхание перехватывало.

Это был «мышечный спазм», так однозначно характеризующий тионит; каменная неподвижность, сопровождавшая мысленное удовлетворение любой фантазии, любого желания.

Галактический Патруль сделался для него реальностью, силой, распространившейся по всем мирам всех галактик всех вселенных всего пространственно-временного континуума. Он ощутил, чем была Линза — и что делало ее именно такой. Он осознал пространство и время и понял, что такое абсолютное начало и окончательное завершение.